Сегодня     Содержание

win koi dos iso mac lat

Мелодрама

Я родилась в большом веселом южном городе с традициями, где было рукой подать до моря, люди много друг другу улыбались и щеголяли национальной терпимостью. У меня было много разных шумных родственников, пять пап, один из которых носил это почетное звание трижды. Короче, я росла счастливым первенцем молодых свободолюбивых родителей. Они увлекались педагогикой вообще и Макаренко очень сильно. Но это скучно.
…Сначала я много болела. Со мной оставляли "правильную" еврейскую бабушку. Она читала мне Симонова, Пушкина и кое-что из героики Маяковского. "Неправильная" еврейская бабушка пока еще жила в другом городе, поэтому часто звонила и ругала матом "правильную" за то, что меня растят в "парниковой атмосфере" и жизнь меня потом станет пугать своими "коллизеями". Да, точно, она говорила именно так.
Потом я перестала болеть и стала подавать надежды, и родители таскали меня из бассейна в музыкальную школу, из легкоатлетического манежа в кружок иностранных языков и так далее. В итоге, мне минуло шесть лет. Дедушка уже умер. Неправильная бабушка рассказала мне о своем героическом прошлом. А правильная не разговаривала с ней за это месяц. Она сказала неправильной бабушке, что я для ее "блядства" еще мала и слишком хорошо воспитана. Еще папа сказал, что, наверное, мне не суждено быть красивой, поэтому надо стараться стать умной. Мама всплакнула и поделилась новостью о том, что я стану учиться в школе того самого писателя, который написал рассказ "Голубая чашка". Меня отдали в физико-математический интернат. Дальше - скучно.

…Я очень хотела стать врачом. И в 12 лет отправилась работать санитаркой в отделение патологии новорожденных нашего местного института акушерства и педиатрии. Медсестры учили меня курить за отделением. А старшая сестра приставила к "отказникам". Это были настолько больные дети, что родители их даже знать не хотели. Они лежали в отдельной палате. Им не давали витаминов. А медсестры какой-то женской жестокости давали "отказникам" чудовищные именами типа Порфирия и Ксеопатры. Кстати, кажется, сейчас детям дают именно такого толку имена. Еще мне разрешали делать уколы в вену вполне здоровым новорожденным. У них там у виска есть такая голубенькая венка. В нее надо вставить катетор и ввести необходимое лекарство. У меня вполне получалось и я чувствовала себя на полпути к большой и практической медицине. Однажды всё это увидел главврач. Старшую сестру уволили с работы. Меня же просто выгнали и ничего не заплатили. В следующие каникулы я пошла работать в отделение патологии беременных. Но там была нянечка, которая каждое утро рассказывала мне о сексуальных похождениях графа Льва Николаевича Толстого. И вообще как-то отвращала от мужчин. Про это прознала моя мама. Мне запретили дальше работать. Но я заработала по 242 руб. 47 коп. за каждый из трех проработанных месяцев. Купила себе плеер, кассеты, сделалась поклонницей Виктора Цоя и решила не связывать свою жизнь с большой медициной. Я решила отдать себя миру искусства. Ну, или где-то рядом. Но это - нестерпимо скучно.

В школе я была пионерским вожаком. Председателем совета отряда. Потом - дружины. Я заставляла одноклассников учить по ролям поэму "Владимир Ильич Ленин" к октябрьским праздникам. И ни с кем особо не дружила. Потом я влюбилась в хулигана Руслана. Он ходил вечно с перевязанной головой, нюхал клей "Момент" за школой и волшебно просто ругался матом. Короче, был мужчиной. Он меня тоже полюбил. Но нерешительно. Он ходил за мной метрах в пяти сзади и, таким образом, провожал до дому. В перемены он ждал меня на черной лестнице. Мы немного целовались, держались за руки, и я пыталась вернуть его на истинный путь веселой пионерской жизни. А он внимательно смотрел на меня и спрашивал, когда мы еще будем целоваться. Потом его избили мои одноклассники. А меня вызывала к себе завуч и говорила, что я не должна "даже близко подходить к такой швали". Руслана же хотели выгнать из школы. Но он ушел сам. Он сказал, что хочет найти отца. По слухам, отец жил где-то в Сочи. И Руслан сел в поезд. Его, конечно, поймали. Посадили в какую-то детскую комнату. Он сбежал и обокрал с приятелями ларек "Союзпечати". Его посадили в колонию. Там его кто-то сильно бил в печень. Много времени спустя, я узнала об этом. И о том, что Руслан умер. А пока я не знала и думала, что он в Сочи и что мои одноклассники - скоты. И завуч тоже. И я перестала ходить на собрания пионерские и участвовать в жизни школы. Меня изгнали из пионеров. И грозили, что не возьмут в комсомол. Потом комсомол кончился, перестройка пришла и в наш южный город. Я браво закончила свою физику с математикой с серебряной медалью, гарантирующей разнообразные льготы в вузах. Это уже даже скучно…

…Мой муж был трубач. У него глаза были цвета моря, а профиль римский. Мы познакомились еще когда я училась в школе. Он говорил со мною тихим голосом, водил меня на экзамен по музыке и вообще был "смуглым отроком" с картин и из стихов. Это была настоящая первая любовь с нежностью и дрожью в голосе и хрестоматийным развитием сюжета: прохладная беглость рук и запах моря, смешанный с запахом тела от которого кружится голова и слова теряют смысл абсолютно. Потом он перестал быть трубачом, стал бизнесменом и начал спать с какой-то из своих бывших старост. Она позвонила мне скрипучим голосом и сказала, что вот так, мол, киса. Я ужаснулась "кисе", смело поступила в университет и уехала учиться в заграничную страну. Дальше мелодраматично и немного скучно. Я вернулась, много работала и училась. Мечтала со своим бывшим трубачем о расплывчатом будущем и перестала его любить. И уехала со стыда в большую столицу. Дальше всего много, потому тоже скучновато.

Я ходила по столице с высокоподнятой головой. Я добивалась профессиональных успехов. И на случайные романы не реагировала вовсе. Я тщательно воспитывала в себе ожидание принцев. Это такая тупая игра, в которую меня научили играть мои еврейские бабушки, мама и ее несколько мужей, один из которых, если вы помните трижды. Моя честь несколько раз была замарана грязными инсинуациями, но я с достоинством и долготерпением плевала на все это с разной степенью успешности.

Теперь мелодрама.

Я все же перехитрила папу: спустя полсотни любовников четко знаю, что красивая и привлекательная. Я знаю, что я вообще-то по всем параметрам заслуживала принца. Хотя, честно сказать, даже и забыла его ждать. Принц пришел. С кием, представьте, бильярдным в руках. У него влажно блестели глаза. Он немного плевался, но говорил ужасно красиво и хорошо. Он даже умел говорить даже тихим голосом. И врать так незаметно, что я даже не замечала, хотя думала про себя, что очень проницательна. Я влюбилась в принца беспамятно. Господи, боже ж мой. Мои еврейские бабушки, которых теперь всего одна, со своими историями любовно-героическими, могут жить в своем Израиле спокойно. За всех влюбилась. Принц оказался скотиной. Я слабо помню подробности, потому, что скучно же.
Такая вот мелодрама. Я лежу на диване. Смотрю на фосфорицирующие звезды на потолке. И реву. Ужасно громко и противно реву. Со стороны, наверное, я похожа на крокодила. Другие так не думают. Мне в телефон звонят отличные парни, достойные служить в НАСА, представлять нашу планету на внеземных конгрессах и просто стать моими мужьями. Они понимают мне самооценку. Я реву реже. Да и чего?
Надо сохранять национальное самосознание. А то как-то очень по-русски выходит. Типа мне для горячей и беспамятной любви скалкой по спине дубасить надо и на мороз выгонять. Простите, бабушки мои еврейские, я исправлюсь. Я лежу на диване, читаю ирвиновый "Арабский кошмар", глазею на фосфорицирующие звезды и восстанавливаю самооценку и ненавижу мелодрамы. И сказки про Принцев. И воспитание по Макаренке. В телефон позвонила последняя и самая распутная из еврейских бабушек. Сообщила, что хочет меня видеть, потому, что ей кажется, что я отбилась от корней и неправильно понимаю жизнь. Ей кажется, что она меня еще не всему научила. Похоже, на днях я еду в Израиль.